Не особо соображая, что именно делаю, я шагнул вплотную к Егору, а затем умудрился «зачерпнуть» целую прорву маны. И даже то, что она всё ещё пребывала отнюдь не в спокойном состоянии, мне не помешало. Действуя скорее на рефлексах, я положил руку Егору на плечо, с силой надавил, вынуждая того пригнуться, а затем поставил на пути парового облака «Ледяную стену».

Столкновение двух стихий болью отозвалось в каждой клеточке моего тела. Не знаю, что именно я намудрил с заклинанием, но ощущение было, будто бы меня в кипяток окунули. Но «Ледяная стена» выдержала, хоть и истончилась. Но, как оказалось, ничего ещё не закончилось.

Не успела ещё первая волна пара испариться, как в Ивана Васильевича ударил очередной сгусток огня. И всё повторилось. Снова боль, от которой мутнеет в глазах. И я наконец-то соображаю, что это не из-за действия заклинания. Просто «Ледяная стена» не монолитна, и нас с Егором всё равно обжигает паром.

А в следующую секунду, вместе с волной холода, пришло облегчение. Вся улица, куда хватало взгляда, покрылась льдом. Я даже как-то отстраненно подумал, что моя «Ледяная стена» отлично вписывается в получившуюся композицию. И покрытый ледяной коркой Егор, в чьём остановившемся взгляде всё ещё можно заметить удивление, тоже.

А вообще – не важно. И снежный вихрь, круживший рядом – тоже не важен. Сейчас важнее поспать. Сон – лучшее лекарство!

Глава 16

Просыпался я постепенно. Глаза ещё закрыты, в сознании бродят обрывки сна, и хочется спать дальше, чтобы эти сны досмотреть. Но с каждой минутой они становятся всё менее чёткими, пока не уходят окончательно, оставив после себя понимание – больше не заснуть. И только после этого, досадуя про себя на вселенскую несправедливость, я решил окончательно проснуться и открыть глаза.

Уставившись в белоснежный потолок, я вытянул руки над головой, собираясь потянуться, и чуть не застонал от боли. Болело, казалось, всё тело. Причем и внутри и снаружи. Не так сильно, как это бывало у Маркуса до исцеления, но тоже ничего хорошего. А ещё что-то сильно стягивало кожу. Что за чёрт?!

– Осторожней, боярич! – раздался слева смутно знакомый голос. – Не шевелись особо, а то снова кровить начнёт.

Медленно повернув голову в сторону говорившего, я увидел ещё одну кровать, стоявшую в полуторах метрах от моей, и лежащего на ней… Или лежащую? В общем, на соседней кровати валялась самая настоящая мумия!

– Ты кто?! – удивлённо спросил я у этого существа.

– Егор я, боярич, – белозубо улыбнулась мумия. – Не пугайся, ты сейчас так же выглядишь.

Стараясь не делать резких движений, я перевел взгляд на своё тело, и понял, что Егор прав – я такая же мумия.

– А-а, почему? – неопределенно спросил я, пытаясь вспомнить, как сюда попал. Да и понять, почему всё тело в бинтах тоже не помешало бы.

– Ожоги и обморожение, – ответил Егор. – У нас обоих. Но это всё ладно! Главное, что вообще живы остались. А с остальным целители справятся.

И я вспомнил. Бой. Волны обжигающего пара, сменяющиеся промораживающей насквозь стужей. Застывший взгляд обледеневшего Егора… Стоп!

– Я же видел, что ты замерз! – воскликнул я.

– Замерз, – чуть кивнул замотанной в бинты головой Егор. – А потом снова ошпарило, и я оттаял. Ты не переживай, боярич. Я крепкий. И спасибо тебе!

– За что?

– За то, что спас. Если бы не твоя стена ледяная, то конец бы нам обоим пришел. Та первая волна кипятка особенно сильной была. Не поставь ты преграду и у нас бы после неё мясо с костей отошло. А так лишь ошпарило легонько.

– Ничего себе – легонько, – нашёл я в себе силы хмыкнуть. – Лежим тут, как две жертвы пластической операции.

– Жертвы кого?

– Неважно, – отмахнулся я. И сразу же пожалел об этом. Снова всё разболелось. К счастью, боль хоть и была сильной, но её вполне можно было терпеть. И ещё я понимал причины её возникновения. А то в первый момент подумал, что «проклятье» Маркуса вернулось. – Так ты, получается, в себя пришел там? Прямо во время боя?

– А то! – горделиво улыбнулся Егор. – Я же говорю, что крепкий.

– И чем там всё закончилось?

– Мы победили! – тихо засмеялся боец.

– Ага, мы, – тоже хмыкнул я. – Как в том анекдоте.

– В каком? – заинтересовался Егор.

– «Мужик на телеге въезжает в село и кричит:

– Люди, я картошку привез.

Уставшая, взмыленная лошадь, поворачивает голову и, вздыхая, говорит:

– Ага, млять, ты привёз!»

– Ой, ой, – заойкал от боли парень, трясясь от смеха. – Лучше бы и не спрашивал. А вообще, прав ты, боярич. Мы Ивану Васильевичу лишь мешали. Видел бы ты, что там началось!

– Началось? – теперь заинтересовался уже я.

– Ага, – отсмеявшись и перестав ойкать, кивнул Зареченский. – Ты когда отрубился, боярин знатно лютовать начал. Забросал врагов техниками так, что их даже видно не было. А потом приказал мне хватать тебя и держаться к нему поближе.

– Зачем? – не понял я смысла такого приказа.

– Потому что враги все его атаки пережили. Да ещё и отвечать умудрялись. А один и вовсе пропал. Как сквозь землю провалился! Вот боярин и опасался нас одних оставлять. Слишком уж сильные Стихийники против нас бились. Как минимум двое такие же Богатыри, как и Иван Васильевич. А остальные, похоже, Витязи.

– И боярин справился?! – удивился я.

– А то! Боярин у нас сильный. Я когда тебя поближе к нему подтащил, то он нас обоих какой-то техникой прикрыл, а потом жахнул. Да так, что половина улицы в руинах. Теперь, наверное, с княгиней проблемы будут. Всё же бой на её земле шёл.

– С чего бы проблемы? – не согласился я. – Мы в своём праве. На нас напали в её городе. И именно княгиня это допустила.

– Не она, а её люди.

– Нет, Егор. Именно она! За всё, что происходит на её землях – отвечает она, – возразил я. И тут же удивился той убеждённости, что прозвучала в моём голосе. Откуда что взялось?

– Тебе виднее. Ты ведь боярич, – пожал плечами парень, и тут же снова ойкнул. – А я человек маленький. Но в тех домах, что наш боярин разрушил, люди погибли. А люди те – княжьи.

– Людей, конечно, жалко, – снова возразил я, – но если бы княгиня хорошо исполняла свои обязанности, то вообще не допустила бы боя в городе. Происходи всё в Дёмино, и к ней никаких вопросов. А так…

– Не любишь ты её, боярич, – хмыкнул Егор.

– Да нет, – отмахнулся я. – Я её и не видел-то никогда. Но так правильно!

– Тебе виднее, – повторил Зареченский. – Но если бы нашего боярина не остановил Перун, то боюсь, что лишь этими разрушениями дело не кончилось.

– Какой Перун? – не понял я.

– Самый что ни на есть настоящий. Иван Васильевич, когда понял что натворил с домами, начал выдавливать оставшихся в живых нападавших к Перунову храму. Там площадь большая, да и до жилья далеко.

– Ну да, помню. Он так и хотел.

– Ага, – согласился со мной Егор. – Так вот, к площади он их выдавил, да и дал жару. Точнее – холоду. Там такое началось, что я даже и не понимал всего. Да и тяжко мне было, боярич. Болело всё, и кожа пластами слезала.

И при этом он, судя по всему, моё бесчувственное тело на себе таскал. Кремень! Надо бы его как-нибудь отблагодарить. Как-никак, а без его помощи я вряд ли бы выжил. Иван Васильевич хоть и силён, но не смог бы вести бой и прикрывать меня. Да и не факт, что вообще захотел. Всё же я Дёмин лишь формально.

Егор тем временем замолчал и откинулся головой на подушку. Похоже что парню досталось не только физически, но и морально. Несколько раз по самому краю прошел. И только сейчас это, по-видимому, до него доходит.

Странно только, что я никаких последствий, кроме физических ранений, не ощущаю. Или тоже не дошло ещё? Сомневаюсь… Скорее всего дело в том, что я уже умирал. И не один раз.

– В общем, на площади Иван Васильевич совсем разошелся. Он мне ещё на подходе сказал держать подальше. Так что мы с тобой подотстали порядочно. А боярин устроил Ледяной шторм. Да такой силы, что я снова, несмотря на расстояние, леденеть начал. Два врага, из оставшихся троих, рассыпались ледышками. От холода даже колонны храма трескаться начали. И когда казалось, что вот-вот, и они начнут ломаться, появился Перун. Наверное за свою собственность испугался, – чуть слышно рассмеялся Егор. Несколько секунд помолчал и продолжил: – Явился, осмотрелся, вытянул меч из ножен и к небу его воздел. И в тот же миг с неба молния жахнула. Да так сильно, что весь лёд, что боярин наморозить успел, попросту исчез. А у меня такое ощущение возникло, словно вот-вот солнышко покажется. Так тепло стало. И благостно. И это ночью!